Стереотипы Цимисху

[Lich-banned]

просто на память...
Ассамиты: И вновь турки завывают у наших ворот. Последние Ночи несомненно уже близко.
Бруха: Как и нас, их несправедливо свергли. В отличие от нас, они не сумели приспособиться.
Последователи Сета: Говорят, что червяка можно разрезать надвое, или даже нашинковать, и каждый из кусочков чудесным образом вырастет в целого. Интересно, способны ли на такое Сетиты?
Гангрел: Охотничий пёс уже меряет шагами свою псарню. Скоро он придёт и оближет ноги своему старому хозяину.
Джованни: Почему они так одержимы состяниями бытия, о которых мы — бессмертные — больше не должны беспокоиться?
Ласомбра: Они воистину являются тенями — пугающими, но совершенно нематериальными. Тем не менее, часто куда проще заниматься делом под покровом скрывающей вас тьмы.
Малкавиан: Высказывание, согласно которому гений и безумие идут рука об руку, явно было придумано несчастным Безумцем, который желал изобрести оправдание для совего недостатка.
Носферату: Неважно, как их искажать, они всегда возвращаются к своему изначальному состоянию. Поразительно.
Равнос: Нет никого, кто более достоин жестокого наказания, чем незваный гость.
Тореадор: Такие прелестные, такие податливые, словно куклы! Но самый пленительный из их даров — это крик.
Тремер: Они жаждали бессмертия; теперь оно у них есть. Знайте, выскочки, что правильно обустроенные мучения могут заставить миг казаться вечностью, а вечность, состоящая из вечностей — это долгий период для страданий.
Вентру: Если вы делаете неверный выбор, вы можете хотя бы придерживаться своей ошибки с достоинством. Вентру воплощают немало благородства, имеющегося у Проклятых, и посему, когда настанет время уничтожить их, мы позволим им умирать долго, с честью.
Каитиффы: Их в основном создают в спешке; поэтому редко кто из них годен хоть на что-то, кроме как стать объектом для изучения.
Камарилья: Котёл, в котором Древние надеются приготовить кровавое варево. Когда его опрокинут, остальные всё увидят — и поблагодарят нас.
Шабаш: Неполноценная, но, тем не менее, величайшая — и единственная — наша надежда.